[color=#8b4513;]МАМЫ ОДЕССЫ-МАМЫ[/color]
[color=#8b4513;]
[/color]
[color=#8b4513;](Отрывок, черновик. На правах рукописи)[/color]
Почему Одесса – мама. Потому что Одесса – семья, и поговорка «Вся Одесса спит под одним одеялом» – это не о сновидениях, или экономности одесситов, это именно о семье. И кто в семье основа основ. Таки Мама! Одесса – семья-город, в котором правит мамовско́й закон. В Одессе, что ни мама, то мама в законе, авторитет и даже, где-то пахан. Сходняки, стрелки, разборки – всё, как положено у приличных людей. И не без войн.
Сходняки – за столом на общедворовых праздничных гуляниях; стрелки – на верандах, скамейках в соседнем сквере, или дворовом палисаднике; разборки – на кухнях, в очередях к машине за керосином и в других местах общего пользования. Общак в одном месте не держат, диверсифицируют риски, храня по частям в собственных банках. Закатку банок крышками иногда доверяют проверенным жизнью мужьям и старшим мальчикам, разумеется, уже сделавшим уроки.
Воровской закон тоже правит, но исключительно, в плане материальном. Иначе, в городе с таким выгодным географическим положением, когда серьёзный порт восседает над всем Чёрным морем, нельзя. Без контрабанды, пиратства и прочего хорошо организованного криминала такие города невозможны. Иначе, придут иноземцы и наведут свои порядки, свою теневую мораль. Желающих воссесть над всем Чёрным морем всегда было и есть пруд пруди. Да, что там пруд, море пруди. Попытки были, Одесса знает, помнит. Это не может не оказывать влияния и на план духовный, но там правит именно закон мамовской. Бандит маму не обидит, а если обидит, будет иметь дело с мамой. Своей, или всеобщей, или обеими – значения не имеет. Мальчику точно не поздоровится.
Мамы Одессы-мамы сурово добры и глубоко в душе всегда способны на подвиг. Запросто спасут, вынесут, поставят на место даже то и тех, кто, и что не может стоять по определению, и даже, если их об этом не просили. Так они проявляют мудрую снисходительность к глупости людей, не понимающих, грозящей им опасности. Силовые структуры, чиновники, работники ЖЭР-ов и СМИ стараются обходить мам стороной во избежание потерь лица, других частей личности, сохранения верхних одежд и заработка. Уж, на что сантехники закалены филологически и физически, но и они, в присутствии одесских мам, предпочитают пробивать заторы канализации молча, пока те объясняют им, как правильно гонять ерша в трубах.
Одесская мама редко даст папе…, например, целковый на культурный досуг после трудового дня. Но без банки икры из синеньких (баклажанов по-одесски) и варёной курицы на дорогу дальний родственник из Конотопа маминой знакомой по крымскому санаторию, погостивший у мамы недельку вместо суток по просьбе той знакомой, не уедет.
Мамы Одессы-мамы долго кормят своих чад грудью. В младенчестве – физически, всю остальную жизнь чад – морально. Одесские чада, многие, особенно мальчики, довольно часто подсаживаются на эту диету и сидят там до лет преклонных.
Если одесская мама под шляпкой и с жабо над ситцевой юбкой в цветочек гордо несёт в одной руке скрипку в футляре, авоську с арбузом и парой дынок-цыганочек, а за другую её руку держится мальчонка в бриджиках – зефирное создание лет шести, курчавое, с глазками полными шахмат, желаний свободы и мороженного, к тому же волокущее чуть не по земле огромную папку для нот, упаси Бог кого-то подумать, что эта мама, интеллигентка, т.е. не знает глубин русского мата, высот базарной этики и не владеет в совершенстве искусством трамвайного самбо.
Да, она знает, что Бах – это не выстрел «Авроры», а великий композитор. И что Жорж Санд, такой же Жорж, как дядя Жора с Привоза, умеющий чистить любую рыбу буквально за три минуты и пятьдесят копеек – девочка. Интеллигентная ленинградская мама может в трамвае снять пенсне и и процитировать наизусть зарвавшемуся хулигану отрывок письма Маяковского Лиле Брик, там, где он сильно ревнует Лилю к Осе Брик. Одесская мама тоже может, пусть и не так с выражением, и не так дословно. Но, только после того, как хулиган пожалеет о том, что он хулиган, выслушав от мамы многоэтажную прелюдию весьма грозного матросского содержания и вкусив аромат, поднесённого к его носу, маминого кулака с тяжёлой авоськой в нём.
В Одессе маменькиным сынкам мускулы не нужны. Им на всю жизнь хватает материнских мускул. Смысл существования сынков заключается в том, чтоб на личном примере всю жизнь талантливо доказывать миру мамину правоту. Что такое решительный одессит, – это одессит, которого в момент решительности не видит мама.
Мамы Одессы-мамы никогда не скучают. Потому что, стоит им только начать скучать, как мир вокруг насквозь пропитывается решительностью, убивающей скуку любой степени тяжести и поводы к ней. Любой, любая, ставшие таким поводом, могут забыть о завистниках. Гарантировать им безопасность вряд ли возьмутся даже, местное РОВД и комитет госбезопасности с гарнизоном города вместе взятые.
Одесским мамам всегда кто-то должен и в чём-то обязательно виноват. Очень украинская черта, но с украинством никак не связана. Этого в городе вообще мало, а до прихода большевиков такое утверждение одесситам просто не зашло бы за отсутствием темы. Ни о чём оно. После прихода – да. С ними зашло и оно, появилось с чем сравнивать.
Если вас пожурит одесская мама, не отчаивайтесь. Радуйтесь, что обошлось лёгким полосканием мозга, без кипячения в выварке, катания по ребристой стиральной доске, глажения тяжёлым утюгом с освежающим орошением ваших извилин брызгами житейских истин из маминого рта.
Приводить кандидатку в невесты одесской маме на показ на 90% чревато пожизненным безбрачием. Подходящих маме кандидаток не бывает по определению. Лучше приводить такую готовой женой после росписи в ЗАГС-е. Свадьба под маминым управлением сыграется выжившими потом, весело, шумно, как и полагается у южных народов.
Получаются одесские мамы из пугливых, вдумчивых кареглазых девочек в белых фартучках, с бледными щёчками и каштановыми косичками. Как получаются, – вопрос малоизученный, плавно сходящий в риторический. Сначала эти девочки, в основном худенькие, тихие могут показаться застенчивыми. Говорят негромко и мало, но уже к пятому классу начинают многословеть, быстро наливаться округлостями форм и уверенностью в себе. Наверное, до пятого класса они осматриваются, потом понимают, что только так можно и нужно.
К десятому классу у многих брюнеток из них крупнеет грудь, появляется едва заметный тонкий пушок над верхней губкой, в голосе – милая бархатная сипотца. Глаза всё больше становятся умными и персидскими. Фигуры слегка тяжелеют, не теряя, наоборот, приобретая широкую любознательную привлекательность у безнадёжно отстающих в развитии мальчиков-сверстников.
Как правило, округлостями форм они продолжают наливаться всю последующую жизнь, что вызвано, присущим им желанием занять, как можно большее жизненное пространство, добавить в образ внушительности и почтения окружающих. Зачастую наливание заканчивается переливами с вытеканием из них проблем в приобретении одежды крупных размеров и перемещении в общественном транспорте, рассчитанном на перевозку пассажиров среднестатистической послевоенной упитанности. Занимание большого пространства в городской тесноте неизбежно влечёт за собой повышенную военизированность характеров мамаш. Они всегда на посту, бдительны, им есть за что воевать, что защищать и на кого нападать всегда найдётся. Нет скандала, не лежащего в нужный момент под рукой мамы-одесситки.
Присутствие поблизости людей в данном случае необязательно. И в виртуальном пространстве врагов всегда найдётся. Погода, власти, мировой империализм, соседка, вчерашняя торговка птицей на базаре, невестка, кошка, домуправ – всегда есть кого победить в громком монологе на кухне, веранде, тёмном парадном. Скучна и коротка жизнь без побед, пусть и мелких. Кровь не обновляется. Своя и общественная.
Округлившиеся мамы предпочитают мужей худосочных и покорных, молчаливых, легко утрамбовываемых в любые обстоятельства и желания владелиц мужним телом. По умению монетизировать в браке свои прелести и неоспоримые достоинства одесским мамам нет равных. Забывания о прелестях мужьям не прощаются, караются постоянными напоминаниями о них различными педагогическими и не очень средствами.
Не убиваемым джокером в рукаве махрового халата-ветерана, при таких педагогических интервенциях служит фраза типа «Я (жизнь, здоровье, лучшие годы – на выбор) на тебя положила, (гад, свинья неблагодарная, шмузер задрипанный, обормот, шлимазл – на выбор), а ты…!!! Дальше следует взимание различного вида контрибуций, компенсаций, репараций в моральном и денежном выражении.
По молодости могут взять натурой, но с годами, после принесения потомства, быстро теряют интерес к этому виду дани вплоть до появления отвращения к самой натуре. Если натура продолжает настойчиво предлагать себя на взятие в уплату за погашение супружеского долга взамен оплаты его деньгами, демонстративно пьют снотворное, надевают на голову алюминиевые бигуди, на остальное – непробиваемое бельё, на лицо – огуречные, свекольные и прочие выразительные маски. Обнимать морскую рогатую мину, начинённую взрывчаткой, способной разнести в атомы броненосец, за такое не берутся, даже мужья, недавно вернувшиеся после дальнего рейса и те, кто после долгой отсидки из мест заключения.
Зато, при всей своей вспыльчивости, мамы Одессы расположены к доброте, быстро отходчивы и почти незлопамятны. Диапазон злопамятности не превышает двадцати-тридцати лет совместной жизни. Тотальных войн не ведут, предпочитают короткие, яркие междоусобицы и быстрые разгромные перемирия с последующими оливье и чаепитиями, на отвоёванных у противника территориях. Мордобитию предпочитают легкие удушения в каменных командорских объятиях. Но могут. В таких случаях бегут и участковые, и матёрые биндюжники-громилы.
Чего не скажешь о мамах, не сумевших вовремя налиться-округлиться в силу генетической наследственности. Воинственность этих мам долгоиграюща и беспощадна, длиной в жизнь. И, казалось бы, чем малогабаритней и хрупчей фигура, тем легче её обнять, согреть. Дано немногим супердобрым мужам. Ядовитые ежихи не объект для ласк.
Эти выбирают мужей крупногабаритных чтоб не промахнуться в стрельбе молниями из глаз, метании тяжёлых предметов и обвинений во всех смертных-бессмертных грехах. Тонкие мамы Одессы-мамы презирают толстых, толстые – тонких. Отсюда накал страстей в местах общего пользования.
Влюблённость в мужей-пап у одесских мам чувство сложное, трудно определяемое внешне, ярко вспыхивающее снаружи исключительно в дни получения мужьями зарплат. Разумеется, если зарплата более-менее прилична. Размеры приличия зарплат в мамином понимании часто меняются во времени и всегда в сторону увеличения. Если наличествуют различия пониманий, влюблённость может принимать агрессивные формы и соседям лучше не слышать их музыкальное сопровождение.
После сорока милая бархатная сипотца мам плавно становится пожилым баском, с категорически преобладающими в нём оттенками непререкаемости, житейской мудрости и грозного всепрощения.
Мамы Одессы-мамы всегда альфа-самки, даже, если муж выходец из сибирских евреев или терских казаков, на медведя ходил, второй премоляр у него золотой и один из верхних резцов тоже, и по всем остальным параметрам он вполне себе альфа-самец. В лучшем случае, для одесских мам он бета-самец, или, что чаще, самец с приставкой из букв самого конца греческого алфавита. В худшем, – вообще никакой не самец, а старший ребёнок, не сумевший правильно вырасти и от того, не понимающий своего счастья.
Мамы Одессы-мамы хороши в застолье, часто громко певучи, жарко танцующи, умеющие поддержать культурный разговор, и падающих под стол чужих мужей. Будет в том разговоре и анекдот меткий не без вполне уместного мата, и неожиданный стих не из школьной программы, и умный анализ международной обстановки применительно к ценам на Толчке и стоянию светил в галактике Млечный путь.
В качестве хозяйки застолья расточительно хлебосольны. Плату за хлебосольство взимают с гостей кулинарными комплиментами, с прочих членов семьи – трудолюбием оных в подготовке к застолью и послепраздничной уборке жилплощади. Отсутствие комплиментов, или кратость изложения караются запоминанием неблагодарных гостей в мстительно-воспитательных целях. Вина за материальные последствия собственной расточительности после застолья целиком возлагают на супругов и прочих спутников жизни, или в случае отсутствия таковых, что редко, на зеркало поутру.
Страшен и прекрасен юмор одесских мам. Своеобразно прекрасен непринуждённостью подачи, неожиданностью появления в ситуаций, казалось бы, совершенно не располагающих к шуткам и веселью. В силу его снайперской точности и глубокомыслия он может раздеть донага вплоть до убить, подвернувшуюся под руку личность индивида, лишением оной самоуверенности, если таковая неосторожно имела место быть.
Но чаще мамин юмор прекрасен своей уникальной способностью открывать глаза окружающим на себя и мир вокруг. Многие очень удивляются переменам, случившимся под его благотворным воздействием. Вплоть до добровольной сдачи партбилета, срочного возвращения долгов, уверования в небезнадёжность бытия.
Мамы Одессы-мамы бывают и нежными. Глубоко по секрету, и в основном, у постелей своих спящих чад к числу коих причисляют и мужей... своих и чужих. Колыбельной, за внешней суровостью своей не споют, но нежность проявят. Так, чтоб спящие не почувствовали, не увидели, проявленную мамой слабость.
Одесса – город диминутивов, т.е. слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами. Ими разговаривают не только с животными и детишками, но и с мебелью, деньгами, приезжими, деревьями, морем, погодой, едой, медикаментами, далее по списку. Их можно услышать на ограблении в подворотне, в решениях товарищеских судов, прочесть на заборах и в местной прессе.
Учёные это ни с чем не связывают. Не могут. Приезжали в командировки, записывали, изучали. Что, как, откуда, почему – устали, а не могут и всё! Не получается связать. Ни с чем. Висит загадкой. Карьеристы из них диссертаций назащищали миллион. Всё туфта и сплошные угрызения совести липовых кандидатов наук. Не объясняет. Стыдливо приняли за временное объяснение, не фиксируемую приборами филолого-климатическую аномалию на данном участке морского побережья.
Смельчаки настаивают на версии влияния энергетики глубин одесских катакомб. Ходят туда в экспедиции и часто пропадают, или спиваются по выходу оттуда в компаниях местных спелеологов, аграриев. Это к тому, что широкое употребление диминутивов в лексиконе одесских мам более, чем часто вводит в заблуждение приезжих-новопоселенцев и курортников, наивно принимающих уменьшительно-ласкательные суффиксы за выражение именно ласки и особой расположенности к ним.
На самом деле, казалось бы, ласковые, приятные слова «солнышко», «деточка», «лапуля», «масечка», «кысонька», «по́ця» (от «поц») и т.п. вполне могут произноситься вступлением к скандалу, в боевом трамвайном кличе, или в обличительном некрологе ещё пока живому оппоненту, независимо от его возрастных и половых признаков.
Одесса – город многонародный и очень женский, несмотря на порт, булыжные мостовые, китобойную флотилию, обилие оборонных заводов и богатую военную историю. Там нет отдельно взятых русских мам, еврейских, молдаванских, армянских, украинских, грузинских и прочих разных. Там все мамы немножко еврейки, в лучшем смысле слова. Это о тысячелетней бытовой мудрости того народа, его предприимчивости и о быстром старении южных женщин в целом.
За исключением цыганских. Цыганские мамы стоят отдельно в силу повышенной таборности цыганского народа, его уникальной способности жить своим табором в любом месте земного шара, любой стране, любой городской агломерации по своим традициям и укладу.
Этот город принял всех, в нём мамы всех народов дополнили собой друг друга, создав особенный, неповторимый колорит материнской любви. Суровой и нежной, умной и жертвенной, мудрой и юморной, и конечно же, щедрой и вкусной во всём.
Одесса-мама – собирательный образ Женщины, квинтэссенция любви и умений мам всех народов, двести с не лишним лет населяющих благословенную часть черноморского берега под названием Одесса.
Одесса – наверное единственное место на земле, где в любом возрасте легко, полезно и уютно чувствовать себя ребёнком. Потому что она – Мама. А что, дети? Дети – это самые фантазийные, непосредственные, мечтающие создания, чистые умом и сердцем. Отсюда множество, рождённых ею талантливых одесситов – детей маминых, доживших, и не доживших до седин, уехавших, и оставшихся, всемирно известных, и известных немногим.
Одесситы на пожизненно её дети, даже те, кто волею судеб выпал из гнезда на чужую колючую землю. И не важно, что звоним не часто, навещаем редко. Она прощает, с улыбкой любящей, и только чуточку грустной. Главное, она навсегда в сердце, потому что Мама.
Рига. Октябрь 2025 г.
