ПОЛНЫЙ ХЕРЕС
(сборник - проза)
(См.*сноску внизу страницы)
Солдат устал. Это им привычно. Там всё тяжёлое. Одежда, оружие, жара, холод, препятствия, командиры, рычаги и снаряды. Тяжело учиться убивать, целиться в города. Солдат должен в этом совершенствоваться постоянно, иначе убьют его или возьмут в плен, и тоже убьют, но медленно. Взрывы не музыка, каждый бой навсегда. В бою не улыбаются. Пока улыбаешься, могут убить. Страшно убить впервые, потом страшно жить. К этому привыкают, да и не всех тошнит над первым трупом. Страх становится привычной работой, трупы - буднями. На неё нанимаются, за неё платят, или принуждают к ней. Солдат извиняют, молятся на них, ненавидят, возвеличивают, им гордятся и презирают. Всё от того, на чьей они стороне, защищают или захватывают. И, куда ж без них… Со сталеварами не так, с дворниками и аптекарями не так, те не знают пороха, зачем о них молиться. Всё зависит от командира и солдат. Весь мир. Поэтому каждый может стать солдатом, армии или удачи. Подросток может. Держат руки автомат, гранату – и ты солдат. Не в смысле уставов и строевой, а в смысле возможности убивать кого-то за что-то на какой-то войне. И обязательно, что-нибудь защищая. Любой солдат, что-то защищает. Так легче убивать. Из подростка он сразу стал солдатом. Таким его вырастил дедушка Латиф, на земле, не знавшей мира во все века. Дедушка называл его воином. Воин – больше, чем солдат, учил дедушка. Солдат может бояться смерти, воин – нет.
Холмы в рыжих песках, лисий окрас заката. Остывает пустынный день. Прогретый зноем камень развалин, обретает в подступающей прохладе твёрдость ночи. Солдат вошёл сюда в поисках врага. Люди из города давно ушли, но враг мог быть повсюду. В зале разрушенного храма пусто. Слабеющий солнечный свет прощально сбегал в снарядные проломы стен, сводчатые проёмы окон. Тишина глушила любые звуки извне, каждый шаг отражался каменным эхом. Она стояла у стены, не прячась, не шелохнувшись, не опуская глаз. Солдат привык к тому, что все, кто без оружия, при встрече опускают глаза, стараясь не встречаться с ним взглядом. Взгляд женщины был прям и неподвижен, в нём не было страха. Не было отрешения готовности к смерти, покорности, гнева, любопытства, ничего от эмоций и чувств. В нём была одна вечность, подразумевавшая всё, что известно всем и неизвестно никому. И нельзя было оторваться от этого взгляда, потому что тело, обезволено каменело под ним, лишая возможности малейшего движения. Одной рукой женщина держала уголок накидки, похожей на чадру, будто намереваясь прикрыть ею лицо, другой придерживала нижний её край у бедра. Широкий браслет украшал эту руку, подчёркивая тонкость линий совершенного тела. Другие украшения и одежды, всё говорило о богатстве и высоком положении её рода.
Солдат мало знал о совершенстве. Солдату вредны такие знания. Но женское совершенство выше всех других совершенств, оно постигается духом, не разумом, любым видящим, пред кем предстало. Совершенство завораживает. Забыты, привычная в войне алчность, желание властвовать и убивать. Только он и она, густеющий сумрак руин, остатки аромата недавней стрельбы и крови, пополам с запахом вековой пыли. Может, час, может, больше, - только он и она, и короткая пауза в войне снаружи.
- Сабур, ты где, командир ищет?! – голос из-за стен.
Солдат очнулся. Зачем ты? Ты мне не нужна! Как посмела явиться в моей войне?! До тебя я был спокоен, как эти камни! Минуту назад мне хотелось плакать, это позор для воина!!! Очередь длиной в полный боезапас рожка автомата разорвала тишину древнего мира, впуская войну в разрушенный храм, где место, только для молитв. Стрелял от бедра с упоением и беспомощным азартом, целясь в голову и грудь. А она всё не падала. И только куски, вырванного пулями мрамора, разлетались в стороны от тающей на глазах древней скульптуры, некогда великой царицы, некогда великого государства. Она осталась стоять на прежнем месте, с раскроённым лицом, без одного плеча, с разорванной пулями божественной грудью. Дым от стрельбы повис в пыли, и остатках света последнего солнечного луча. С барельефов стен храма, не замеченные солдатом зрители, старики, младенцы и животные бесстрастно созерцали происходящее. Когда нужно выжить любой ценой, солдат очень быстро меняет рожок в автомате. И он менял и стрелял, стрелял в эти глупые, равнодушные лица, в этих стариков и детей, львов и птиц. И только, расстреляв все рожки из разгрузки, беспомощно опустил горячий автомат. Храм принял эти пули и не удивился. Храмы в этих местах видели много пуль, стрел, снарядов и кипящей смолы. Всего, чем люди так любят убивать друг друга. Солдату, даже показалось, что эта уродливая, одноглазая женщина, продолжавшая стоять, там, где встретил её, прощающе улыбнулась ему вслед. Расстрел храма и его обитателей не принёс облегчения, от чего-то нового, поселившегося в душе, порождавшего смятение и ярость. Взорвать, снести с лица земли непонятное, стереть в песок, - только эти желания, и ничего кроме.
- Сабур! - Иду. Прохладный воздух улицы не освежил, ярость и растерянность сжигали изнутри.
- Рустам, поделись дурью, завтра отдам!
Рига. Август. 2020 г.
(c) Copyright: Олег Озернов, 2020
Свидетельство о публикации №220081900819
По-чесноку
Представьте, проснулись, а вокруг всё по-чесноку, правда, только, правда, и ничего, кроме правды! Все узнали всё и обо всём. Наконец-то восторжествовало! Свершилось счастье! Господь опешил, от навалившейся работы, у церковников дефицит кадров и исповедален. Повсюду зазвонили колокола и прочие религиозные звукопроизводящие инструменты. Все во всём сознались друг другу, и даже, пастыри - пастве, дети - родителям, родители - детям, жёны мужьям и наоборот. В частности, выяснилось, что все спят в одной постели, и сразу рухнули миллионы теплившихся браков. Правда о борцах за правду автоматически перевела в ранг святых, всех вынужденных пожизненно оправдываться. Политику отменили, вернее, отмерла сама и сразу, лишившись главной своей составляющей. Парламенты перестали существовать, партии рассыпались за исчезновением возможности общения между собой и избирателями, одномандатники туда же. Избирательные штабы всех уровней ушли в монахи. Правительства раскрыли архивы, олигархи и чиновники - источники доходов, преступники сознались во всём, воры вернули украденное. Замерли морские и аэропорты, на границах толпы очередей большегрузов, таможня, в почти полном составе, добровольно ушла в тюрьму, остальные впятером не справляются. Космодромы пока работают. Политики всех уровней пошли вслед за таможенниками, прихватывая по пути журналистов, блогеров, топ-манагеров и поп-культурников, дипломаты и разведчики подались в агрономы. Суды в полном составе сдались прокуратурам, прокуратуры - правоохранителям, правоохранители - не сдавшейся части неподкупных правоохранителей же. Конституционные и верховные суды сняли мантии и занялись благотворительностью. Всевозможные фонды, вынужденные отказаться от своих названий и смысла жизни, потеряли финансирование.
Фантастические очереди в тюрьмы, такой же фантастический недобор тюремщиков, они тоже запросились в камеры. Ещё больший недобор самих тюрем, не смотря на включение в оборот всех тайных тюрем, зон, лагерей и бункеров по всему свету. Положение не спасают, высвободившиеся после выпуска на свободу незаконно осужденных, помещения. К тому же, запредельно выросло количество добровольных заключённых. Оставшиеся на свободе, не могут прокормить и обстирать сознавшихся. Банки сократили тексты кредитных договоров до пяти пунктов и разорились. Страховщики сократили до шести, но и им это не принесло спасения. Биржи упали, не вставая, индексы покраснели, не от котировок, а от стыда. Оффшорные зоны стали обычными оншорными и занялись крестьянской работой. Остановились все конгрессы, симпозиумы, конференции и заседания. Ораторы срочно переписывают тексты выступлений, и меняют одежду на простую, а лица на собственные. Статистика обратилась к медикам с просьбой об операции по восстановлению девственности. Рейтинговые агентства, напрочь потеряли попечителей в ожидании исхода операции, и сами честно интересуются стоимостью такой операции и возможными осложнениями после. Террористы сдали взрывчатку, патроны и прокламации, сбрили бороды, вывели крамольные татуировки, и записались волонтёрами в хосписы. Ряды безработных, помимо всех вышеупомянутых, пополнились валом шифровальщиков, снайперов, спичрайтеров, минёров, гадалок, прорицателей, риелторов, имиджмейкеров, пиарщиков, и антикваров.
Деньги обесценились, т.к. на руках у населения появилось огромное количество, нечестно отобранных всем кем у него когда-то, а взорвавшийся в связи с этим покупательский спрос, бесконечно превысил предложение. В старые времена помог бы отказ торговых сетей от «чёрных пятниц», скидок, акций, заодно, с введением «белых шестидневок» с бешеным накручиванием цен и седьмого «санитарного дня». Теперь нет! Везде установились честные цены.
США вернули владельцам их золото, хранившееся в Форт-Ноксе, открыли заблокированные активы неугодных деятелей и стран, выключили печатный станок и разорились окончательно. Тайные коллекционеры - любители чужих искусств открыли свои не святые Граали и вернули странам музеям их сокровища. Фальшивомонетчики, репликаторы картин великих мастеров, плагиаторы сознались во всём и сели за Библию при свечах.
В Интернете царит пустота, никто ничего не пишет, несмотря, на миллионы восстановленных, несправедливо удалённых аккаунтов. Ники раскрыли свои имена, но половина Сети всё равно исчезла вместе с ботами. Ссылки на заголовки публикаций стали отображать, реально изложенное в самих публикациях, что катастрофически снизило заходы на большинство сайтов, особенно новостных, обрушив их в поисковиках до обнуления. Обезлюдел Фотошоп. Опустели порно-хосты. Рейтинги звёзд Интернета потеряли все ноли, оставив один после первой цифры. Гиганты Интернета уволили две трети, и ещё сто тысяч сотрудников, одновременно потерявших квалификацию и поле приложения своих сил. Хакерам стало нечего взламывать, - никто ничего не прячет. Пала реклама фатально и быстро, что таки окончательно обрекло на вымирание собственно Интернет, и за ним, по принципу домино, телевидение, отчасти кинематограф. Внерекламный контент, когда-то круглосуточного телевизионного вещания, свёлся к пятичасовому показу фильмов братьев Люмьер, советских мультфильмов и киноэпопей.
Изъятие из продуктового товарооборота всего контрафакта, запрещённой химии и подделок, привело к тотальному голоду, катастрофически великолепно сократилась численность курящих и пьющих. Аптеки опустели и превратились в киоски, в них стали продавать теперь, только настоящие лекарства. Ставшие известными массам, цифры себестоимости фармы, медицинских операций и услуг, а так же, введение честных цен на них, вызвали бурный рост заболеваемости человечества, немедленно возжелавшего воспользоваться обретённым знанием. Особенно сказалось на стоматологии. Рудники не успевают добывать титан и редкоземы для имплантов, часть титана из самолётостроения передали стоматологам. Пластическую хирургию, а с ней и не лечебную косметику определили в разряд обмана и запретили.
Замер до окаменения спорт со всеми своими федерациями. Значительная часть спортсменов-женщин оказалась мужчинами, часть - больными-хрониками, часть - допперами (от англ. doped athlet). Отсчёт показателей рекордов вернулся в конец прошлого столетия. Судейский состав поредел до, существенного его переосмысления. WADA, успевшая до отмены пластики сменить физиономии своих топ-сотрудников, призналась сразу во всём, и в полном составе стала на колени, перед оболганными ею спортсменами. Выплата компенсаций им началась, и рассчитана на тридцать лет. На конкурсах, и иных соревнованиях, вдруг стали побеждать малоизвестные, и неизвестные никому команды, спортсмены, красотки, певицы, поэты, математики.
Нобелевская премия, чуть было не погибла, от дефицита средств, и по причине роспуска части её комитетов, но пришла помощь, откуда не ждали. Лауреаты выстроились в очередь возвращать премию и дипломы. Очередь ярко украшали, блиставшие в ней Обама, Горбачёв, Гор, Алексиевич, и аж сам ЕС. Жуткий дефицит складов для временного хранения сданных наград, погон, фальшивых дипломов, водительских прав, образовался. Крематоры и доменщики не справляются.
Историческая наука вошла в ступор, ибо выяснилось, кто действительно от кого произошёл, кто кого победил, истинные границы государств. Всё надо переписывать теперь, демаркаторов нанимать. Экологи перестали бить тревогу, их самих стали выборочно бить, за выяснившиеся враньё, подлоги, подтасовки во многих вопросах. Истощились мусорники и свалки, дымление и вредные сбросы прекратились повсеместно, пачкать природу стало нечем. Отпала необходимость в понятиях и словах: «свобода», «демократия», «братство», «цивилизованный мир», «прогресс», «западные ценности», «толерантность», «гуманизм», «революция». Мир возненавидел чеснок.
Массовый суицид охватил массы, начался дефицит мыла, верёвок, пуль, ядов, катан, бритв, снотворного. Всё твёрдое на земле обшивают мягким, всё острое тупят. Войска перекрывают доступ к водоёмам, побережьям, обрывам, мостам, пропастям, крышам домов, и прочим отверстиям в них выше второго этажа.
Нарисовались инопланетяне, прятавшиеся в воздухе и глубинах океана много веков. Вышли из подполья мировое правительство мирового же, глубинного же государства, глубинные народы, глубинные учения, тайные ордена и секты. Монастыри, пещеры в горах, скиты переполнены, просят дотаций. Короче, главное, на чём стоял этот лучший из миров, ложь, нет ея теперь, есть только правда, и ничего, кроме правды. Кошмар, правда? Оно вам надо? Спите дальше, не просыпайтесь. Сладких снов.
Рига. Октябрь 2020 г.
(c) Copyright: Олег Озернов, 2020
Свидетельство о публикации №220102800756
И было лето, и всё сходило с ума. И коридор со множеством заколоченных дверей казался длинным и напоминал тоннель. В конце можно было иногда видеть свет. Экономная лампочка барахлила, то включалась, то гасла. Так она экономила. Иногда заходил электрик, и говорил всем, что это цветомузыка, но музыку ещё не привезли, и как только привезут, он с удовольствием её подключит к генератору. Коридор вёл в комнаты и залы. Комиссия там выдавала Разрешения, а очередь ждала своей очереди. Те, кто стояли за суицидом выглядели победнее тех, кто стоял за эвтаназией. Некоторые многие беспомощно делали вид, что пришли просто посмотреть. За бесплатный суицид нужно было заплатить пошлину. Платили её в терминале, к которому тоже стояла очередь. В этой очереди все занимали друг у друга деньги, приторговывали белыми детьми, ссылками на сайты музеев, и отдельными расами. Эти расы когда-то недавно, одаривали отравленными одеялами, лечили опиумом, бесплатно катали на парусных кораблях по океану, били плётками и мыли им ноги. Пошлина шла на зарплату Комиссии, выдававшей разрешения, содержание коридора, терминала, орудий пыток, и на пенсию электрика.
Очередь за разрешениями на бесплатный суицид продвигалась чуть быстрей очереди на эвтаназию, но никто никому не завидовал. Специальные люди-политики писали очередникам номерки на руках и спорили друг с другом, выясняя, почему статистика народов-эвтаназников опережает статистику народов-суицидников. Споры часто заканчивались конференциями, иногда симпозиумами, и всегда войнами, во время которых, члены Комиссии уходили в оплаченный отпуск.
Иногда, в некоторые заколоченные двери коридора, пытался ломиться какой-нибудь просветитель из числа академиков или святомученников. Таких сразу отводили в комнату с кострами из дров и жёлтой прессы. Комиссия выдавала им разрешения на эвтаназию без очереди. В коридоре царила атмосфера. Из-за дверей пыточной доносились крики благодарности. С места на место перевозили бронетехнику, золото и детей из неблагополучных семей. Бесплатно разносились пособия по взрывам в общественных местах и экстракорпоральному оплодотворению национальных независимостей, для независимостинеспособных народов. Писались нетрудоёмкие картины, шла пехота, летали в космос корабли. Палачи нюхали фиалки и наркотики. Не всем было что поесть, и попадание в очередь уже воспринималось как счастье.
Раздражали вирусы, они почему-то не радовали очередь и Комиссию. Комиссию понятно, - распространение вирусов со временем могло отменить необходимость выдачи разрешений, что являлось неприкрытой конкуренцией. Раздражение очереди можно было объяснить, только дисциплинированностью в желании уйти из жизни исключительно по разрешению Комиссии. В очередях пели. Заплывшие жирком и щетиной поп-звёзды пели прямо из своих квартир. Пели, с балконов, запертые изнутри простые люди. Некоторые пели, как бы случайно собравшись группой в фойе, похожем на зал аэропорта. За коридором всё реже, чтоб не оскорблять очередь, звонили колокола, всё дежурней и стыдливей молились в храмах.
Суббота не скучала за пятницей. Дни не знали, что они дни недели, и что так их назвали люди. Восход-закат, закат-восход, при чём здесь люди?...
Скучали, грустили деньги, по ночам, даже плакали. Им очень не хотелось становиться обыкновенной бумагой. А это уже происходило всё настойчивей. Деньги всегда завидовали воде. Без воды жизнь невозможна, деньги думали, что и без них тоже. Не зря присвоили себе все водяные глаголы. Они привыкли сливаться в капиталы и потоки, замораживаться и таять, заливать протесты, вливаться в отрасли, течь и утекать, перетекать, закачиваться и перекачиваться, совсем как вода. То, что можно сосчитать, это не вода. Так и считать в очередях их стали всё меньше и меньше. Потому и выстроились люди в очереди.
В коридоре нет окон. Кстати, и в комнатах этого здания нет окон, не предусмотрены. А за окном природа. Там бегают белые лоси и такие же тигры, птицы поют сами себе, горы роняют лавины. Ей люди лишни, от них ей вред один. Между ними и ею стена без окон. Никто не знает, почему киты выбрасываются на берег и умирают, хотя в океане полно воды и пищи. Никто не узнает, зачем люди выстраиваются в очередь на самоубийство, поюя песни, и считая цветные бумажки. Сижу Венцом творения, царём природы, и гордо мне есть гречневую кашу!
Рига.
(c) Copyright: Олег Озернов, 2020
Свидетельство о публикации №120062005949
… Ворчу дальше. Чем западней, тем чувственность не рентабельней, до позора и презрения. Люди разучаются проявлению высоких чувств, настоящему откровению. Оно всё чаще подсознательно относится в разряд виктимного поведения у одних, используется в качестве инструмента вхождения в доверия другими. Да, и сознательно тоже, вплоть до осуждения большинством. Потому сплошь много подмен ему. Это не о мошенниках, главах сект и политиках, это обо всех остальных. Как-то не может без откровения человек, зачем-то нужно оно ему. На месте высыхающих источников истинных откровений, разрастаются буйные сорняковые чащи откровений пошлого раздевания полов, обнажение с пестованием инстинктов и физиологических подробностей тел. Обнажение тела женщины в принципе перестало быть неординарным, загадочным действом. Очарование кокетливого приобнажения небольшой его части сегодня не практикуется, даже, среди старшеклассников средней школы, а сам процесс можно отследить, только в романах классиков, в старых фильмах и на винтажных фото.
Обнажение душ чревато риском боли, обнажение тел - нет, коммерчески, даже выгодно. Но, в выставленном напоказ теле, со всей его физиологией нет тайн, ничего нового там нет. Чисто внешне, на один раз удивиться, восхититься или посочувствовать. Обнажаем дружно, выделяя, дырявя, накачивая, химизируя, привлекая, поражая внимание. Увидьте, оцените, поразитесь, захотите, восхититесь, преклонитесь! Только я такое! Гаджеты и реклама похоронили интимность. Душа полна тайн и качеств, до которых телу никогда не дотянуться. То, что можно обрести в её глубинах, несравнимо с набором удовольствий, эстетики, прикосновений тела. Протяни руку и коснёшься его, вкусишь, познаешь. Не получается, - добавь денег, обаяния и пару левых надежд на светлое будущее, и оно твоё. Прикоснуться к душе - работа огромная до бесконечности и тонкая. Совпадение тел животно, совпадение душ божественно. Первое, как следствие второго и оба вместе - любовь, первое без второго - случка, второе без первого возможно и само по себе, и тогда, это любовь платоническая, высшая, всё больше реликт сегодня. Поговорка «Все знают, что у кого в штанах, но никто не ходит без штанов» канула в Лету. Сегодня и знают, и ходят.
Что ушло из мира с подлинным откровением, к великой моей печали? То, что можно назвать стыдливостью, подлинная интимность, внутренняя целомудренность, тонкость, светлые табу. Это не к Вам, это, в общем. Всё это коммерческое раздевание всего абсолютно до скелета с вываливанием наизнанку физических тайн, особенно женских, растворило в душах трепет и романтизм, переведя их в разряд ничтожного баловства. Половину жизни прожил, не зная всех этих эпиляций, прокладок, силиконовых грудей, ботоксов и целлюлитов, вываливаемых на экраны ТВ, мониторы и уличные билборды. Зачем они лезут мне в глаза на каждом шагу?... С этим женщине уже невозможно быть ангелом в сердце мужчины, кем-то высоким, достойным почитания и благоговения. Весь этот рыночный эксгибиционизм переводит восприятие женщин мужчинами в физиологический формат полутовара с определёнными потребительскими свойствами и неизбежными издержками технического плана. И, как тут женщинам удивляться и ахать по поводу изменения к ним отношения у мужчин. Всё здесь закономерно плохо, и для них, и для нас. Мир рухнул в товарные отношения, и они уже во всём, и том, где им не должно быть места по определению божьему и человеческому.
Вековым старанием невежд и моральных уродов жизнь упростилась до невозможности её продолжать, не превращаясь в биороботов и насекомо-сапиенс… Мне хватило романтизма, высоких чувств в жизни, заплатил за них и не деньгами сполна. Чему рад несказанно. Сегодня этому не научишься. Не позволят, достанут своим раздеванием - не спрячешься. Заранее жаль мне тех сегодняшних и будущих, кому то, о чём здесь сказал, покажется разговором ни о чём, непонятной болтовнёй, выживающего из ума пенса. Скорблю им. Пусть не стараются сдерживать сочувственную улыбку, крутить дурным пальцем у виска. Это с годами у них пройдёт, если успеют. У кого-то из низ рука потянется к кобуре, у кого-то к мобильнику, - это зря. «Скорая» к таким, как я не поедет. К тому же, психушки давно упразднили за ненадобностью, ибо кроме психов на планете давно никто не проживает. Расслабьтесь. Допейте чай, чтоб не остыл до полного умирания. А я, пока тёплый, продолжу ворчать.
Рига. Январь 2021 г.
(c) Copyright: Олег Озернов, 2021
Свидетельство о публикации №221011301570
Оказывается, валерьянка на ночь творит чудеса. Интернет рекомендует, не верю, но принял. Сильно понервничал с Рудольфычем и Василём за «Северный поток - 2». Как не принять, если до слёз. Столько труб на дно уложили, а газу идти некуда. И зелёным человечкам в Европу не пробраться по трубе, если что. Через Украину ж никак, там задвижек на пути тыщща и реверс могут навстречу пустить. И наверняка часть человечков украдут, и продадут на сторону в горячие точки, для поддержания там нужной температуры. Обидно, однако, до не уснуть. А всё, а́меры клятые. Им, видите ли, нравится газ сжижать-возить-разжижать. Им этот процесс, и не только с газом, - хлебом не корми. Если выгодно, сжижат всё несжижаемое, потом разжижат в кровь, а попутный газ дымом по ветру пустят. Возить тоже любят, особенно истребители по морю. Возят и возят авианосцами, скоро век набежит, как возят, нервируют население планеты. Кто не знает, авианосец, - это такой улей плавучий, но вместо пчёл, там осы и шершни. Эти мёд с растений не собирают, у них люди - растения, они его высасывают со стрельбой везде, куда доплывут. И санкции! На всё! Скоро и пискнуть международно без них не получится. Наложат на вас кучу санкций, будь вы персона, будь государство, не пошевелишься, какие уж тут трубопроводы. Хроническая диарея - страшная вещь. А там одни старики наверху, их приступы одолевают чуть не каждый день. Тревожно, и пахнет ото всюду, как тут уснёшь… Газовый поток, - это вам не какой-то там газовоз с пузырями в палубе, не эшелон с цистернами, похожий на тот же трубопровод, только, нарезанный колбасой на куски, и с локомотивом впереди! Поток, он течёт и ему семафоры, рельсы, путейцы не нужны. А тут такое. Готовятся санкции на болты и шурупы, которыми соединят трубы.
Короче, сильно я разнервничался, принял полста капель народного средства, не разбавляя, и заснул на удивление быстро, даже, маску забыл снять. Потом уже сама сползла по ноге. Ночью обычно пару-тройку раз просыпаюсь тревожный чемодан проверить, аварийный запас воды, в окно глянуть, прислушаться, не стреляют ли, не едут ли, ну и возраст, понятное дело. Потому, много снов запоминаю. Но валерьяновые сны, этто такое нечто, чего там говорить!
Значит, снится мне, что я Президент, и не какой-нибудь там ООО-лимитед-Корпорэйшн, а Президент страны. По некоторым признакам, почти великой. Причём, уже избранный, инаугурированный по полной. Почему так решил? А хрен его знает. Во снах логика отдыхает, она на работу утром выходит. Во снах все как есть, так есть, потому что есть, сны не люди сочиняют. Их видишь, и играешь роль главного героя хочешь - не хочешь, понимаешь - не понимаешь, не важно. Думаю, и Станиславский во сне не произносил своё «Не верю!». В общем, президент и всё. Людей море, пресса, охрана вокруг, мальчики крепкие с их начальником, вся харизма которого сплошь из шрамов горячих точек и многоточий. Глаза умные, тренированные, провод спиральный в ухе, рука от оружия под мышкой топорщится, а смотрит на тебя недоверчиво. Т.е. пока, жизнь за тебя положить готов, но только по долгу службы, а не по велению души. Это не хорошо. За зарплату может и не успеть положить, по велению души - никак не опоздает. Вот, сразу чувствую, что буквально скоро завоюю его доверие, каким-нибудь президентским поступком, и он сразу зауважает, назовёт в душе «Батей», и сам начнёт искать повод закрыть меня собой. Хорошее чувство. Иду в толпу, как на крыльях лечу. Они все - дети мои и родители, я им сын и отец! Чуть парю, чуть над ними, невысоко, на пару щиколоток, в каком-то блаженном неведомом пространстве. Совершенно незнакомое чувство. О, как оно прекрасно! Потом картина меняется, мы уже мчимся по широкой трассе кавалькадой крепких машин, будто летим над землёй.
Как вдруг, из глухого просёлка сбоку наперерез вылетает какое-то коварное зло с лысым человеком за рулём, и направляет свой тяжёлый бампер прямо вбок моего президентского автомобиля. И в воздухе сразу повисает страшное преступление, готовое оборвать мой, только начавшийся полёт в волшебный мир президентства. Никогда моя реакция не была столь стремительной и безукоризненной, как в тот миг истины. И я бросаюсь на моего начальника охраны, сидящего рядом, и закрываю его собой всем телом и папкой с бумагами на подпись! И вижу боковыми зрением, как справа, обгоняя нас по обочине, между нами и преступником вырастает могучая стальная тень, стена справедливости. Я узнаю в её расплывчатых от скорости очертаниях, контуры самосвала «Колхида» с боковой выгрузкой и прицепом, из тех, что возили навоз на моею грибную ферму, узнаю волевой профиль моего водителя самосвалов, простого чукотского парня Гену Боленцова за рулём. Сразу вспоминаю, там часто ломалась коробка передач, а Грузия запчастей не производила, за потерей умения производить что бы то ни было из железа. И молодая президентская жилка тут же нащупывает закономерность - как только в какой соседней страннне обрывают связи с русскими и переходят исключительно на местный язык, так сразу теряют способность делать, что либо из железа. Пролетело искрой, несмотря на остроту момента. И да, советский грузинский самосвал мощно встал между нами и злом. Удар. Зло рассыпается, и катится лысая голова по обочине, обгоняя нас, тормозящих с визгом и облегчением. Совсем другие глаза смотрят в мои из лица, вставшего из под меня начальника охраны. Он отряхивается и прячет под мышку, непонятно когда и зачем выхваченный пистолет. А я читаю в них любовь и доверие, которых не встретишь на страницах мировой литературы всех времён и народов. По бледному шраму через всё лицо и шею скатилась под галстук скупая мужская слеза. И вновь расшириряется моё блаженное, новообретённое пространство, обретая сиренево-голубые оттенки, и я возлетаю в нём ещё выше на две щиколотки. Оно прекрасно, я прекрасен в этом парении, все вокруг прекрасны! Кроме, повреждённого в добром деле, самосвала. Но нет грусти от этой поломки. Мы выточим новые детали!
Потом всё исчезает, есть, только я и это пространство, заполняющее меня, до ощущения, что я, оно и есть. Откуда-то сверху наступает понимание, ясное и непреклонное - это пространство Власти! Наконец-то я понял, что она такое, впитал и ощутил её магию и приворот. И почувствовал, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах, независимо от лет и ворчания мира, добровольно не покину это волшебное пространство, в котором я так высок! Убью нах любого, а не покину! Потом картина сменилась, пошли голые женщины, а в такие моменты я обычно сладко просыпаюсь и быстро вспоминаю, где лежит паспорт. Проснулся. Организм и так мог оплошать от такого накала чувствований, а тут ещё женщины… Эхо того пространства всё ещё присутствовало в утренней комнате с зимним пейзажем за окном. И с его сладостью не могли бы сравниться никакие прелести всех женщин мира. Как же не хотелось с ним расставаться… Увы, пришлось. И чтобы не расстаться с ним окончательно, принялся записывать, ощущать его вновь и вновь. Пусть всегда будет под рукой. О власть, ты пир!
Потом лопатил сонники в Интернете, ходил в аптеку за запасом Valerianae tinctura, вдруг запретят, как наркотик, и решил сегодня пораньше лечь спать с удвоением дозы перед сном.
Рига. 20 января 2021 года, канун дня рождения Ильича.
(c) Copyright: Олег Озернов, 2021
Свидетельство о публикации №221012001650
